- А-я-яй! А-ах-х-х… - периодически восклицал несчастный, материально ответственный Дмитрий Гаврилович, и носился по летному полю. Поле было безнадежно испорчено. Проскакавшая по нему туда-сюда несколько раз лестница понаделала таких дыр и трещин, что ремонту покрытие больше не поддавалось. Надо все, к чертям, перестилать. Ах ты! Вот и договаривайся после этого… Если б на нем не были надеты замшевые перчатки со швами наружу, Дмитрий Гаврилович, может, принялся бы ломать руки…
В то самое время, когда интендант предавался отчаянию, Фоню выгребали из «рожка». Прибывшие по вызову спасатели диву давались, поскольку на своем веку ничего подобного не видели. Мужчина вверху сложносочиненного столба, сердцевину которого, как им сказали, составляет стандартный ветроуказатель, был словно спеленут тугими слоями льда и спрессованного снега. Больше всего было похоже на буритто, только слои шли спиралеобразно. При дальнейших раскопках выяснилось, что в правой своей руке он сжимает все тот же ветроуказатель, стянутый для чего-то у основания веревкой. Из веревки торчала пара бельевых прищепок и остатки какой-то тряпки. Но это еще полбеды – сам конус подавал признаки жизни! Внутри что-то трепыхалось и подвывало. «Птица попала» - находчиво объяснился Фоня. «Как влетела, не поймем. Расплодились…» Впрочем, МЧСовцы были мужики на все привычные – кого только и откуда только не доставали. Распаковали Афанасия из ледяного плена, и уехали. Все прочие жаждали объяснений.
И здесь, признаться, очень вовремя, ну прям как черт из табакерки, на месте происшествия возник майор. Опытным глазом оглядел честную компанию – еле живого Фоню с его добычей, надутую Диану, помятых внуковцев и все еще скачущего интенданта… И оборотился к водителю автобуса. Уже через пару минут водитель, слегка потерянный и бледный, уселся на свое рабочее место в кабине. Запись поимки Босорки, сделанная на мобильник, была потеряна для ю-туба навсегда. Да и сам телефон перегружен, для отстрастки. Василий, усач и носитель лестницы были опрошены последовательно и стремительно, после чего каждый избегал смотреть на другого. Чертов майор откуда-то знал уже о том, что двое из них бросили лестницу с отчаянно болтающимся на ней Мальцевым. А третий, строго говоря, пригнал не тот автотрап. Затем настал черед Дмитрия Гавриловича, которому просто было объявлено о том, что с марта терминал закроют на реконструкцию. И даже о том, что из-за этого сокращено количество рейсов из «Внуково», что тоже уже согласовано в верхах. Гаврилыч отошел от Сидорыча изумленным чистотой и скоростью работы. Своих подчиненных Иванов принял последними.
- Давай сюда! – отобрал он у Фони «колпак» с плененным в нем Босоркой.
- Куда вы его? – только и спросил Мальцев. – Как я хотел, отошлете по почте?
- Да ну, почту вмешивать, - поморщился майор. – Есть у меня идейка получше, насчет здешнего консульского пункта...
- Так! – по военному четко обратился он после к Диане. – В ходе оперативного задержания ваши, Диана, юбки были полностью утрачены. Составьте рапорт, потеря будет возмещена. В пределах разумного, конечно…
В скобках заметим, что «предел разумного» по факту оказался в пять раз меньше совокупной стоимости утраченного барахла. Вот почему Скалкина еще неделю с Мальцевым не разговаривала.
В то самое время, когда интендант предавался отчаянию, Фоню выгребали из «рожка». Прибывшие по вызову спасатели диву давались, поскольку на своем веку ничего подобного не видели. Мужчина вверху сложносочиненного столба, сердцевину которого, как им сказали, составляет стандартный ветроуказатель, был словно спеленут тугими слоями льда и спрессованного снега. Больше всего было похоже на буритто, только слои шли спиралеобразно. При дальнейших раскопках выяснилось, что в правой своей руке он сжимает все тот же ветроуказатель, стянутый для чего-то у основания веревкой. Из веревки торчала пара бельевых прищепок и остатки какой-то тряпки. Но это еще полбеды – сам конус подавал признаки жизни! Внутри что-то трепыхалось и подвывало. «Птица попала» - находчиво объяснился Фоня. «Как влетела, не поймем. Расплодились…» Впрочем, МЧСовцы были мужики на все привычные – кого только и откуда только не доставали. Распаковали Афанасия из ледяного плена, и уехали. Все прочие жаждали объяснений.
И здесь, признаться, очень вовремя, ну прям как черт из табакерки, на месте происшествия возник майор. Опытным глазом оглядел честную компанию – еле живого Фоню с его добычей, надутую Диану, помятых внуковцев и все еще скачущего интенданта… И оборотился к водителю автобуса. Уже через пару минут водитель, слегка потерянный и бледный, уселся на свое рабочее место в кабине. Запись поимки Босорки, сделанная на мобильник, была потеряна для ю-туба навсегда. Да и сам телефон перегружен, для отстрастки. Василий, усач и носитель лестницы были опрошены последовательно и стремительно, после чего каждый избегал смотреть на другого. Чертов майор откуда-то знал уже о том, что двое из них бросили лестницу с отчаянно болтающимся на ней Мальцевым. А третий, строго говоря, пригнал не тот автотрап. Затем настал черед Дмитрия Гавриловича, которому просто было объявлено о том, что с марта терминал закроют на реконструкцию. И даже о том, что из-за этого сокращено количество рейсов из «Внуково», что тоже уже согласовано в верхах. Гаврилыч отошел от Сидорыча изумленным чистотой и скоростью работы. Своих подчиненных Иванов принял последними.
- Давай сюда! – отобрал он у Фони «колпак» с плененным в нем Босоркой.
- Куда вы его? – только и спросил Мальцев. – Как я хотел, отошлете по почте?
- Да ну, почту вмешивать, - поморщился майор. – Есть у меня идейка получше, насчет здешнего консульского пункта...
- Так! – по военному четко обратился он после к Диане. – В ходе оперативного задержания ваши, Диана, юбки были полностью утрачены. Составьте рапорт, потеря будет возмещена. В пределах разумного, конечно…
В скобках заметим, что «предел разумного» по факту оказался в пять раз меньше совокупной стоимости утраченного барахла. Вот почему Скалкина еще неделю с Мальцевым не разговаривала.
Ирина не спала. Вроде, и почитала на ночь, и чаю теплого выпила, и кота огладила. Сна не было ни в одном глазу.
Эта проклятая разновидность бессоницы - бессоница от беспокойства, - привязалась к ней давно, еще в институте. Третья сессия отчего-то оказалась непосильным испытанием для ее психики. И Ирка с тех пор перестала спать накануне важных событий. Не спала перед экзаменами. Перед собеседованиями. Даже перед авантажными, обещающими запретные удовольствия свиданками. Накануне свадьбы с Толиком не спала толком трое суток, поэтому на всех свадебных фотках невеста выглядит так, будто окосела задолго до загса... Но что поделаешь - такой недостаток. Где-то она читала, что Корней Чуковский, тот вообще мучался бессоницей с 18 лет.
Ира тихо, чтоб не разбудить супруга, выползла из кровати, въехала в тапки и побрела на кухню. Вид уютных, таких обыденных и домашних кастрюлек-поварешек ее всегда успокаивал. Пока грелся чайник, Ирка вдарилась в воспоминания. Первый их с Толиком год, вопреки стереотипам о притирке характеров, был самым счастливым. Она им гордилась, он в ней души не чаял. Спустя год молодые супруги выяснили, что им негде жить. Надежды на пожилую Толикову тетку не оправдались. Своевольная старушенция, напиминавшая остротой характера то ли островских, то ли даже хармсовских старух, умерла скоропостижно, но все-таки успела в очередной раз переделать завещание. И, увы, не в их пользу. У Толиковых родителей "двушка" на Красносельской. Но, во-первых, они с Толей всегда хотели жить отдельно. А во-вторых, свекр со свекровью тоже как-то сразу дали понять, что мечтают теперь пожить "для себя". Новая тенденция для москвичей, насмотревшихся "тамошних" фильмов. Родители самой Ирки живут в Курске, поэтому в расчет не принимаются. Оставалось снимать, что молодое семейство Свешниковых и проделывало три года сряду . Но мысль о грядущем потомстве заставила их по-иному поглядеть на перспективу и впредь отдавать за жилье четверть семейного бюджета. Ипотека под 12 процентов годовых казалась делом нереальным, опасным и в чем-то даже издевательским, ведь квартиры в рассрочку длинною в жизнь и с большой переплатой предлагались в Марьине, Кожухове, а теперь еще и в Люберцах - словом, везде, где имеются столь привлекательные для жизни окультуренные поля фильтрации.
Эта проклятая разновидность бессоницы - бессоница от беспокойства, - привязалась к ней давно, еще в институте. Третья сессия отчего-то оказалась непосильным испытанием для ее психики. И Ирка с тех пор перестала спать накануне важных событий. Не спала перед экзаменами. Перед собеседованиями. Даже перед авантажными, обещающими запретные удовольствия свиданками. Накануне свадьбы с Толиком не спала толком трое суток, поэтому на всех свадебных фотках невеста выглядит так, будто окосела задолго до загса... Но что поделаешь - такой недостаток. Где-то она читала, что Корней Чуковский, тот вообще мучался бессоницей с 18 лет.
Ира тихо, чтоб не разбудить супруга, выползла из кровати, въехала в тапки и побрела на кухню. Вид уютных, таких обыденных и домашних кастрюлек-поварешек ее всегда успокаивал. Пока грелся чайник, Ирка вдарилась в воспоминания. Первый их с Толиком год, вопреки стереотипам о притирке характеров, был самым счастливым. Она им гордилась, он в ней души не чаял. Спустя год молодые супруги выяснили, что им негде жить. Надежды на пожилую Толикову тетку не оправдались. Своевольная старушенция, напиминавшая остротой характера то ли островских, то ли даже хармсовских старух, умерла скоропостижно, но все-таки успела в очередной раз переделать завещание. И, увы, не в их пользу. У Толиковых родителей "двушка" на Красносельской. Но, во-первых, они с Толей всегда хотели жить отдельно. А во-вторых, свекр со свекровью тоже как-то сразу дали понять, что мечтают теперь пожить "для себя". Новая тенденция для москвичей, насмотревшихся "тамошних" фильмов. Родители самой Ирки живут в Курске, поэтому в расчет не принимаются. Оставалось снимать, что молодое семейство Свешниковых и проделывало три года сряду . Но мысль о грядущем потомстве заставила их по-иному поглядеть на перспективу и впредь отдавать за жилье четверть семейного бюджета. Ипотека под 12 процентов годовых казалась делом нереальным, опасным и в чем-то даже издевательским, ведь квартиры в рассрочку длинною в жизнь и с большой переплатой предлагались в Марьине, Кожухове, а теперь еще и в Люберцах - словом, везде, где имеются столь привлекательные для жизни окультуренные поля фильтрации.
- Есть! - как оглашенный кричал Толик, и размахивал газетой объявлений. - Есть вариант!
Ира сначала не поняла, решила, что его родители все же пошли на размен. Но на что они там разменяются, на "однушку" и комнату...
- Вот, вот, смотри! - пританцовывал от нетерпения муж, и тыкал пальцем в объявление в траурном обводе. Там говорилось, что компания "В законе" берет на себя все посреднические и юридические услуги по оформлению договоров ренты с лицами, содержащимися в ее же информационной базе. Низкие цены, стабильность и гарантии! - зазывал черный квадратик.
- Юрка так сделал! Ну, помнишь, Юрка, на свадьбу нам еще сломанную пароварку подарил? Говорит, такая чудесная бабушка, божий одуванчик. И ей уже 84 года! - ликующе прибавил Анатолий самый сильный аргумент. Ира наморщила лоб. Да, этот Юрка не так давно приходил, что-то болтал про новую квартиру...
- А разве он не купил? - уточнила Ирина.
Муж уставился на нее преувеличенно выкаченными глазами.
- Ты что, совсем тю-тю? - поинтересовался, да еще и у виска покрутил. - Как москвич может купить квартиру, не продав квартиру? А Юрке, ты же знаешь, еще хуже нашего, продавать совсем нечего...