Ну а что до Босорки, тут все было гораздо техничнее. Ведь Босорка никогда не был человеком, и все человеческое ему чуждо. Босорка, или же Босоркун - это ветер, вихревик встречный. На родине в Южной Словении, или в Боснии - кто же Балканские вопросы теперь разберет, после миротворческой то интервенции - его силы едва хватало на то, чтобы взметнуть тучу пыли и пару юбок впридачу. Ну, может, еще на то, чтоб запорошить глаза. Но попав в Москву с грузом дипломатической почты из морально опустошенного Белграда, ветер окреп несказанно. И сильно одичал от неимманентных ему морозов. Теперь любимым занятием Босорки стало срывание с крепежа рекламных конструкций, нагон туч в погожий день, наведение теней на Кремлевскую стену и усиление до 16-18 метров в секунду.


А кто скажет, что Босорка создает слишком мало проблем, и масштаб его деятельности слишком мелок для того, чтобы им занималась боевая ячейка "Управления Ч"... Ну, в того, значит, пусть полетит камень, брошенный силой летнего московского урагана.
Заметьте, год мы не уточняем - ураганы в Первопрестольной случаются с пугающим постоянством.
Хотя и раньше, без таких катаклизмов, погода всегда была московской темой. Во всяком порядочном местном семействе под сенью раскидистых самоваров, или же чайников, меркнут шумы и замолкают звуки, когда «рассказывают погоду». Афанасий Мальцев утверждает, что этой-то особенностью москвичей - трепетным пиететом к метеопрогнозам, - воспользовалась древняя каста волхвов-Облакопрогонников. Что, похоже, в конечном счете, москвичей и сгубило. Облакопрогонники пробились к Юрию Михайловичу Лужкову, и прелестью своей, прелукаво, втюхали ему адскую конструкцию для разведения туч.

Падкий на диковину мэр поддался на их посулы. Ан не надо было - даже в самых отсталых деревнях в XIX веке Облакопрогонникам уже давно никто не верил. И с этой неудачи, сопряженной с волхвами, вооруженными люстрой Чижевского, и начался закат Кепки над Москвой. Потому что на погоду эти жрецы, как и любые другие, влиять не могли. А вот на людей с их слабостями и страстями пожалуйста, и очно, и заглазно...

Но вернемся, однако, к Босорке. Тот же Мальцев потом утверждал, что прыткий ветренник обнаглел настолько, что душными летними ночами начал принимать телесный облик, подсмотренный им на рекламных плакатах. Особенно, знаете ли, в ЮАО и ЮЗАО находились очевидцы, божившиеся в том, что видели, будто Босорка, принявший мужественный вид юноши из рекламы духов али айподов, подбивал клинья к московским барышням. Фоня даже утверждал, что это совершенно новый вид морквы - нежить-симулякр. Но Диана ему не верила. Потом что не по книжкам, а по самой жизни знала, что если в природе где-то и водятся мужчины, похожие на юношей с плакатов, то им, скорее всего, барышни по барабану. А прочие, не утратившие основной интерес, мало вяжутся с наружной рекламой.

Но как бы там ни было, эту-то тягу к прекрасному – полу!, Мальцев задумал использовать для поимки Босорки. Он оговорил с майором, что разлагать на атомы ветер не будет, - все-таки стихийное явление, что с него взять? А только заманит в ловушку, повяжет и отправит бандеролью на родину. Ловить решили на юбку. Пока зима, и женщины ходят в верхней одежде, Босоркуну, по идее, особенно неймется потрепать юбку-другую. Сразу 12 юбок Фоня позаимствовал у Дианы. Но просто так юбки она ему не доверила – мало ли что, вдруг испачкает или порвет, со своими экспериментами. Вот почему в последних числах февраля Фоня и Диана, сидя рядком в поезде-экспрессе, держали путь до аэропорта «Внуково». Именно во Внуково они ехали потому, что Сидорычу удалось с внуковцами договориться. На поезде - для того, чтоб в пробках не париться. А молчали всю дорогу по той причине, что поссорились накануне из-за одного тонкого места в монографии Н. И. Толстого «Глаза и зрение покойников».

Как и многие обыкновенные люди, Диана впервые прогуливалась по асфальту летного поля. И понимала, что всегда только об этом и мечтала. Вечно ведь пассажиры из здания аэропорта переправляются в чрево самолета через прозрачные кишки-гармошки. Или, в крайнем случае, их подвозят к трапу на автобусе. А вот так, чтоб запросто взять и пройтись по летному покрытию, где разгоняются и ездят самолеты – такое возможно только в кино. В том, где еще подают кабриолеты прямо к трапу, и тут же дарят цветы, и тут вступает оркестр… Ладно, остынь, Диана! Вживую девушка видела машину у трапа только однажды, когда летела из командировки в Гамбург. Темный автомобиль с нечитаемыми номерами забрал пассажира из бизнес-класса, пока прочие, из экономического, мирно паслись у выхода и наблюдали шоу в иллюминаторы. Общее мнение тогда свелось к тому, что нет, не романтическое свидание это было…

«Ну а здесь у нас новый терминал Бэ», - разливался местный Вергилий, которого в администрации порта навязали им в провожатые. Вергилий по имени Василий с самого начала понес такую нудятину о пассажиропотоках, стояночных комплексах, стыковочных рейсах и прочем в таком духе, что Скалкина сразу решила – ей это слушать необязательно. Тем более, что Мальцев прилежно внимал, - наверное, из вежливости. А потом еще долго расспрашивал Василия об особенностях местного миграционного контроля. «А новый терминал когда построили?» - решила внести свою лепту в разговор Диана. «Ну… э… в 2004 году» - не столь охотно отвечал провожатый. После чего довольно скоро объявил, что они пришли. Скалкина облегченно вздохнула – радости путешествий по латаному-перелатаному аэродрому, во льду и снегу, она явно переоценила. Целью путешествия оказались здоровые полосатые колпаки, надетые на мачты. Колпаки, надуваемые ветром. Полосатые и трепещущие, три попарно, один на отшибе.

К нему и направил свои стопы Мальцев
.
- М-да, - потер Мальцев кончик носа. - А я и не знал, что они такие здоровые.
- Разлет 2,5 метра, мачта 10. У нас аэродром! - возвестил Василий.
- Зачем нам эти палки с колпаками, кто-нибудь объяснит? – занервничала Диана. – Петр Сидорович мне вчера по телефону только и сказал, что кое-кого надо будет упрятать в колдуна и закатать в колбасу!
Василий хмыкнул и покрутил головой. Фоня вежливо попросил у него прощения, и отвел Диану на безопасное расстояние.
- Не кого-то, а Босорку. Это ветер такой зловредный. По моему замыслу, мы юбками заманим его внутрь этой штуки, ветроуказатель называется. Или «колдун», или «колбаса» - ты же знаешь, как майор сленги обожает. Вот только я не ожидал, что они такия здоровые… - рассеянно произнес Мальцев, и потер подбородок.
- Ты… будешь… навешивать… на эти… палки… мои юбки?! – заорала Диана. – Чтобы поймать ветер?!! Вы что, совсем с майором сбрендили?..

- Тише, тише! – увещевал ее Фоня. – Вот поэтому я тебе заранее ничего и не сказал. Все равно бы не поверила. Вот только… Афанасий замолк. Он смотрел и на Диану, и сквозь нее, и явно замышлял еще какую-нибудь пакость. Потом он извлек мобильник, и довольно долго по нему совещался вначале с Ивановым, потом с каким-то Дмитрием Гаврилычем. Ветер на летном поле крепчал. Диана теперь и сама искала общества Василия, особенно с наветренной стороны. Наконец Афанасий вынырнул из долгих переговоров, и сказал: «Сейчас нам пригонят трап. Ну, не сейчас, а минут через сорок. И, главное, тебе, Диана, предстоит одно важное дело». Заиндевевшая Скалкина не отреагировала, она рвалась обратно в тепло.

"Одним важным делом" зарвавшейся мерзавец – так, разумеется, Диана обозвала Мальцева, и мало еще, - оказалось следующее. Каждую из двенадцати юбок Диана должна надеть, в ней туда-сюда походить, а потом быстро снять и завязать в отдельный пакет, «чтоб сохранился запах». Нет, каково? Этот мерзавец даже пакеты прихватил – все продумал заранее. И еще сокрушается, что нельзя, при такой технолигии, сохранить в юбке живое тепло – это-де было бы идеальным…

Когда насиженные Дианой юбки были готовы, процессия выдвинулась к ветроуказателям в следующем составе. Фоня с рюкзаком и юбками-приманками в автобусе-шаттле, вместе с незаменимым Василием. Диана, впрочем, тоже в автобусе, только у другой двери. Еще какой-то мужик плюс складная железная лестница. Ну, и водитель. До ветроуказателей добрались споро, в пять минут. Там их уже поджидал автотрап, к которому, покуривая, прислонился пожилой усач. «А разве можно курить на аэродроме?» - промелькнуло у Скалкиной. Вслед за этим в окне промелькнул Фоня, который, жестикулируя и задирая руки, о чем-то с водителем переговаривался. «Так я и думал!» - заявил Мальцев по возвращение в автобус. «Длина стрелы восемь двести. Придется вставать на лестницу».

Дальнейшие события, представшие глазам Дианы, с трудом поддаются описанию. Поэтому мы и опустим подробное описание того, как Фоня вместе с мужиком водружали раздвинутую лестницу на верх трапа; как Фоню вместе со всей конструкцией подымали, как он пытался при помощи веревки приладить лестницу к флагштоку, а мужик и Василий держали лестницу снизу… Как ржал седоусый «автотраппер», а водила автобуса тайком снимал все это на мобильник… Убедившись, что правдами и неправдами ему удается дотянуться до раструба полосатого конуса, Фоня слез. Вернулся в автобус, и молча выгрузил юбки из рюкзака. Затем молниеносно вспорол пакеты, один за другим, сложил юбки пояс к поясу и скрепил всю пачку прищепками, после чего тут же завязал их обратно в пакет. Обратный путь по лестницам Афанасий проделал, держа в зубах юбки. На этом месте водитель отвлекся от своих съемок для ю-туба, и оживленно спросил: «А почему он не взял трап побольше?»

Ну а потом уже все замолчали, сраженные зрелищем одинокого смельчака, готового добраться до цели любой ценой . Как герой стародавнего фильма про высотников, карабкавшейся с красным флагом на отвесную, что ли, трубу, так и отважный Мальцев все лез и лез с юбками на ветроуказатель. Когда он подлезал уже к верхушке железной лестнице, даже февральский ветер притих, будто тоже за ним наблюдая. Одной рукой Мальцев выхватил из кармана веревку и просунул ее в основание реек, которыми колпак крепится к палке. Затем, словно нитку в иголку вдевая, просунул веревку сквозь прищепки, и затянул конец тройным узлом. После чего крикнул что-то мужикам, держащим лестницу. Что именно, в автобусе не разобрали. Потому что как раз в этот момент на поле засвистело, завертело, загикало. Это стосковавшейся за зиму Босорка мчал прикоснуться к хлопку и льну, прильнуть к велюру, повилять в шелке… Да что там, его бы сейчас и простая вискоза устроила. Шальной ветер влетел в конус в полном соответствии с планом Мальцева. Вне плана было то, что оба мужика внизу бросили держать лестницу, которая тут же свалилась и отлетела. Их, а также усатого водилы, нигде не было видно. А вот Фоню, отчаянно уцепившегося за обод «колбасы», она же «колдун», напротив, видно было хорошо. Мальцева полоскало по ветру почище линялой тряпки, и было ясно, что долго он не продержится…